Ленинград 70х.

  С годами все чаще начинаешь возвращаться мыслями в прошлое - как известно, это неотъемлимое свойство возраста. Эти обращения наводят на мысль, что прошлое не так пошло, как будущее. По крайней мере, то прошлое, что сохранила наша память.

   Может быть, это проистекает оттого, что памяти свойственна некая избирательность и из всего массива воспоминаний некие фильтры в нашем мозгу сохраняют, как правило, позитивную информацию. Но с другой стороны, такой отбор позволяет забыть многое, чего бы не следовало забывать, и следовательно, не предохраняет людей от повторения ошибок, которых вполне можно бы было избежать, в случае не столь щадящего функционирования механизма памяти.

   В этом смысле фотография в какой-то мере могла бы восполнить этот пробел, донося до потомков забытые фрагменты бытия предшествующих поколений. При условии, конечно, что все ситуации, были в свое время беспристрасно зафиксированы. Однако это малореально в силу самых разных причин - прежде всего, из-за физической невозможности повсеместного присутствия фотографа, из-за смысловых ценностей, определявших приоритеты внимания современников, из-за моральных предпочтений бытовавших во то время, когда делались фотографии, из-за этических установок, из-за цензуры, наконец.

   То есть, снимки доносят до нас тоже лишь отдельные ситуации, но зато часто такие о которых люди, жившие в это время, успели благополучно забыть.

   C этим я вплотную столкнулся, когда по предложению издательства "Лимбус Пресс" приступил к реализации проекта " Санкт-Петербург. ХХ век в фотографиях". По желанию издателей первой частью этой работы стала книга "Оптимизм памяти Ленинград 70-х" (Спб, Лимбус Пресс, 2000 ) и одноименная фотовыставка, которая с успехом экспонировалась в Питере и Москве в 2001 году.

   Почему же "Оптимизм памяти"? Да просто потому, что это время, когда мы были молодыми, а это уже само по себе было радостно. Несмотря на тогдашнюю ограниченность возможностей, жила в нас гигантская энергия заблуждения, и многое казалось осуществимым просто в силу возраста.

   Пересматривая огромное количество фотоснимков, сделанных в 70-е, понимаешь, что, к сожалению, многое не стало объектом съемки. Не хочется винить себя и своих коллег - мы сделали лишь то, что могли, к чему были готовы, и с высоты сегодняшнего восприятия, конечно, видишь, как немного мы разглядели, но, славу Богу, хоть что-то оставили для потомков.

   Честно говоря, многое в ту пору было против нас, ведь требовалось совсем другое и то, что вошло в альбом не могло быть востребовано в те годы. Это все "соседние кадры", то есть то, что не шло на полосы газет в силу того, что прессе требовалось совсем другая "продукция". И все это было сделано лишь потому, что настоящий фотожурналист не мог пройти мимо каких-то житейских ситуаций, которые считались тогда малозначимыми и банальными, но оказалось, что со временем именно они стали точно определять черты эпохи.

   Бесконечные партсобрания, на которых зачитывали скучнейшие Постановления ЦК, длиннющие очереди в магазинах, "неназойливый уют" коммуналок, постоянный дефицит всего самого необходимого - информации, товаров первой необходимости, продуктов питания. Новости узнавали из переделанных "спидол" сквозь шум глушилок, напрягая слух, пытались расслышать всевозможные "голоса". Иномарки встречались только перед подъездами консульств, а на "жигуленок" - вожделенная мечта автолюбителя - мог рассчитывать лишь передовик производства или инвалид войны. На мебельные гарнитуры ходили отмечаться ночами, а растворимый кофе и копченая колбаса - символ благополучия - появлялась у рядового советского человека лишь в "наборах", выдаваемых на производстве перед праздниками.

   Зато были бесконечные ночные разговоры на кухнях, очереди за билетами в БДТ, белые ночи с безумными проделками, обсуждения на выставках и зачитанные до дыр книги, которые давались на два-три дня, потому что огромное количество людей стремилось их прочесть. "Заграницей" считалась Польша и Болгария, но зато можно было автостопом доехать в Крым, ходить в турпоходы на Кавказ и Приполярный Урал, смотаться в марте на недельку покататься на лыжах в Хибины или Домбай, а летом дикарем жить в палатке на склоне Карадага, в Новом Свете или под развалинами генуэзской крепости в Судаке. И нигде не стреляли, не взрывали дома и рынки...

   В те годы в Союзе не было ни одной фотографической галереи, не говоря уже о музее. Немногочисленные фотовыставки, проводимые в городе, были единственным местом, где фотограф мог выставить свои работы. Может быть, поэтому мечтой каждого было увидеть свою фотографию опубликованной - если не на страницах "Огонька" - одного из немногих тогда иллюстрированных журналов, то хотя бы на газетной полосе, несмотря на то, что пресса тех лет была, прежде всего, ярко выраженным средством пропаганды. "Ленинградская правда" довольно охотно публиковала работы, как фотолюбителей, так и штатных репортеров под рубриками "Ленинградские мотивы", "Неожиданный ракурс" или просто "Фотоэтюд". Хорошие бильдредакторы, вроде всеми уважаемого Юлия Абрамовича Гальперина, обладавшего огромным опытом, недюжинным вкусом и истинной интеллигентностью пытались протащить на страницы газеты "красивую картинку". Им хотелось "украсить" полосы газеты, но они и не сознавали, что этим лишь только способствовали "лакировке действительности", приучая к этому коллег, редакторов, читателей.

   Тем не менее, сотрудничество с прессой давало возможность в какой-то мере реализовать себя, поэтому многие талантливые любители, активно публиковались, а наиболее увлеченные постепенно переходили на профессиональную журналистскую работу.

   Надо сказать, что многие питерские фотографы со временем перебрались в столицу. Москва вообще "высасывала" лучшие силы со всей страны. И тех, кто туда уехал, нельзя упрекать в этом - центральные издания представляли фоторепортерам несравнимые условия - фирменная аппаратура - невиданная по тем временам роскошь, поездки по всей стране и за рубеж, что в ту пору для провинциального журналиста было пределом мечтаний, значительно более высокие гонорары. Оставшихся в Питере ждала менее престижная работа, меньшие заработки и, конечно же, меньшая известность, ибо журнал "Советское фото" - единственное в ту пору специализированное издание - значительно чаще публиковал снимки и материалы тех, кто был ближе в прямом и переносном смысле - москвичей, в первую очередь.

   Отдадим дань ленинградским фоторепортерам семидесятых и назовем хотя бы некоторых из них: Владимир Самойлов, Александр Стельмах, Василий Логинов, Валентин Брязгин, Олег Бахарев, Владимир Никитин, Михаил Дмитриев, Валентин Голубовский, Владимир Туроверов, Юрий Щеннников, Михаил Ширман, Евгений Иванов, Эдуард Кривцов, Павел Маркин, Александр Дроздов, Игорь Потемкин, Олег Миронец, Николай Науменков, Максим Блохин, Сергей Смольский, Олег Пороховников, Юрий Белинский, Зинаида Байцурова, Владимир Целик, Борис Манушин, Рудольф Кучеров и многие, многие другие.

   Помимо прессфотографов, как уже говорилось, существовала целая армия любителей, организованных вокруг многочисленных в семидесятые фотоклубов - ДК Горького, Ленсовета, Кирова - здесь, кстати, родился фотоклуб "Зеркало", которому впоследствии предстояло сыграть заметную роль в развитии питерской фотографии.

   Особняком жили издательские фотографы, снимавшие для книг и альбомов, и фотографы комбинатов - живописного, графического, скульптурного, декоративно- прикладного искусства. Это была многочисленная группа профессионалов, занимавшихся тем, что на Западе называется коммерческой фотографией. У них было, как правило, много работы и немногие из них принимали активное участие в фотодвижении.

   Глядя из теперешнего сегодня в то недалекое прошлое поражаешься наивностью и непритязательностью наших мечтаний - приличная аппаратура, нормальные фотоматериалы, возможность выставляться без ощущения постоянного цензурного гнета, желание общаться с зарубежными коллегами и публиковать собственные работы. Все это оказалось вскоре вполне доступным, но появились другие проблемы, о которых мы тогда и не представляли.

   Всеобщая коммерциализация отношений привела к тому, что для многих стал вопрос возможности существования за счет своей профессиональной деятельности. А неизбежный диктат заказчика сместил представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Редкий фотограф не думает теперь прежде всего о потенциальной возможности реализовать свои работы, зачастую забывая о главном, ради чего он, хочется думать, пришел в фотографию. Фотолюбительство в его высшем, благородном смысле, несмотря на безумно возросшие технические возможности, практически перестало существовать.

   Тот самый ПРОЦЕСС, которым и были поглощены многочисленные фанатики, заменился легко получаемым РЕЗУЛЬТАТОМ - на каждом углу за небольшие деньги вам напечатают снимки, сделанные вашей "мыльницей". Исчезло очарование таинственности и избранности посвященных.

   Поэтому, оглядываясь назад, понимаешь, что фотографы семидесятых были, по большому счету, романтиками, а их творчество во многом несет на себе налет ОПТИМИЗМА ПАМЯТИ, без которого не существует ПРОШЛОЕ.

   © Владимир НИКИТИН